О бедной реформе молвлю слово. Или мое прочтение Стратегии
Увечичить/уменьшить шрифт [ A+ ] /[ A- ]
Обсуждаем Стратегию Минтруда
О бедной реформе молвлю слово. Или мое прочтение Стратегии
Весь 2012 год прошел в разговорах о сворачивании существующей пенсионной системы, сочетающей в себе распределительный и накопительный компоненты, способной наилучшим образом диверсифицировать риски, противостоять экономическим и демографическим вызовам современности. Незамеченным оказалось важнейшее событие — начало выплат накопительной части трудовой пенсии.
Вообще, пенсионный дискурс в нашей стране в совокупности напоминает монотонное жужжание пчел (эксперты), набатный звон (НАПФ) и звуки время от времени взрывающихся петард (Минтрудсоцзащиты).
Иван Викторович Заргарян
Вот совсем недавно взорвалась очередная петарда в виде «Стратегии долгосрочного развития пенсионной системы РФ» (далее Стратегия). К сожалению, долгосрочность развития ограничивается 2030 годом. Как-то для пенсионной системы маловато.
Трудно не заметить, что Стратегия местами удивительно напоминает призывы ЦК КПСС к революционным праздникам. Например:
«определение направлений и задач по обеспечению развития»; «предлагается содействовать»; «в среднесрочной перспективе предлагается рассмотреть вопрос»; «будет закреплено»; «расширение охвата населения» и т.д. В Стратегии указывается ряд причин, способствующих ее появлению, – ухудшение ряда экономических и демографических
факторов (макроэкономических параметров, структуры занятости, показатели производительности труда, размер заработной платы, высокий уровень смертности в трудоспособном возрасте) и нет ни единого слова о возможных путях их преодоления.
Среди целей и задач Стратегии значатся «гарантирование социально приемлемого уровня пенсионного обеспечения», «достижение приемлемого уровня пенсии для среднего класса». Отсутствие понятийного аппарата затрудняет восприятие некоторых дефиниций: «социально приемлемый уровень», «среднесрочная перспектива», «средний класс», «оптимизация тарифов» и т.д. Нет в Стратегии и главного – формулы расчета пенсий. Все это не позволяет воспринимать ее как серьезный документ.
Стратегия поднимает больше вопросов, чем дает ответов. Например, реформирование института накопительной составляющей стало необходимо после его 10-летнего существования (как считают разработчики Стратегии) в силу:
«изъятия из распределительной системы 6% накопительного тарифа» (кто осуществлял? Ну не НПФ же с УК?!);
«недостаточности финансовой устойчивости негосударственных пенсионных фондов (кто определял?) и рисков, связанных с обеспечением пенсионных выплат» (кто оценивал?) и т.д., и т.п.
Квинтэссенция Стратегии, — достижение сбалансированности Пенсионного фонда РФ за счет «оптимизации» накопительной части трудовой пенсии (читай – лишение достойной пенсии будущего поколения).
Основная же причина сворачивания накопительной составляющей мне видится в том, что государство не представляет, куда следует направить средства пенсионных накоплений и как заставить их работать на экономику. Вместе с тем, общеизвестно, — совокупные национальные накопления приводят к увеличению инвестиций и экономическому росту. Ставка на распределительную систему в условиях надвигающегося экономического кризиса и «поседения» населения, при которой нынешнее поколение мало инвестирует и не создает накоплений приведет к тому, что будущему поколению будет передан меньший капитал, а стало быть ему придется работать до конца своих дней. И нет никакой уверенности в дальнейшем соблюдении существующего социального контракта поколений.
Хочу заметить, — постоянное реформирование – признак отсутствия главной цели. А такой целью большинства пенсионных систем является «предоставление пенсионерам средств, позволяющих им вести достойную жизнь и играть активную роль в государственной, общественной и культурной жизни» (Статья 23 Европейской социальной хартии «Право лиц пожилого возраста на
социальную защиту»).
Кстати, о социальной защите. Почему бы социальному министерству не озаботиться проблемой создания федеральной системы социальной безопасности и не «очеловечить» прожиточный минимум, разработав соответствующий документ.
С прожиточным минимумом в нашей стране просто беда. «Если взять нынешний минимум и посмотреть, что именно имеется в потребительской корзине, а потом сравнить со стандартами обеспечения военнопленных в 1941 году, то по некоторым показателям наши граждане находятся нынче в худшем положении, чем тогдашние военнопленные», — свидетельствует член Общественной палаты РФ А. Очирова. В журнале «Вестник НИИ труда и социального страхования» No1 за 2010 год в рубрике «Определение критерия прожиточного минимума» Департамент Всеобщей Конфедерации Профсоюзов по вопросам социально-экономических интересов трудящихся приводит еще одну убийственную статистику: «в Российской Федерации нормы потребления некоторых продуктов питания установлены ниже, чем получал каторжанин в царской России,- например, по хлебу 465 грамма против 816 и по мясу 114 грамм против 128».
Не помню, кто-то остроумно заметил: «Почему люди, живущие на прожиточный максимум, устанавливают нам прожиточный минимум?!».
Система социальной безопасности должна определять стандарты качества жизни, гарантирующие каждому жителю страны достойную (а не приемлемую) жизнь. Под достойной жизнью понимается реализация способностей, доступ к кредитам и земельным ресурсам, качественному здравоохранению, образованию, коммуникационным услугам, занятости.
